Книга Бумажный зверинец (сборник)  - Кен Лю

Однако какова вероятность, что она попадет в него, а не в нее? Девяносто пять процентов? Девяносто девять?

– Мама! Мама! Нет!

Она встает и бредет на кухню, чтобы включить кофе-машину. Она брюзжит, когда видит, что емкость пуста, и швыряет ее в раковину. Звук шокирует ее, и она слегка приседает.

Затем она бредет в душ: медленно, превозмогая боль, как будто нет тех мышц, которые она ежедневно тренирует. Она включает горячую воду, но это не согревает ее дрожащее тело.

Горе охватывает ее как неподъемный груз. Она садится в душе, пытаясь свернуться в клубок. Вода стекает по ее лицу, поэтому она не знает, бегут ли слезы, пока она ноет и трясется.

Она борется с желанием включить регулятор. Время еще не пришло. Она должна дать своему телу отдохнуть.

Регулятор, целый ряд микросхем и электрических контуров, внедренный в ее позвоночник, подключен к лимбической системе и основным кровеносным сосудам ее мозга. Как и одноименное устройство в механических и электрических системах, он поддерживает надлежащие уровни дофамина, норадреналина, серотонина и других химических веществ в мозгу и крови. Он фильтрует избыточные химические вещества и выпускает их при появлении недостатка.

И он выполняет ее волю.

Этот имплантат позволяет человеку контролировать свои базовые чувства: страх, отвращение, радость, восхищение, любовь. Его использование офицером правоохранительных органов является обязательным, так как это значительно снижает риск влияния эмоций на решения, касающиеся жизни и смерти, и устраняет предвзятость и иррациональность.

– Тебе разрешено стрелять, – говорит голос в гарнитуре. Это голос ее мужа, Скотта, главы ее департамента. Его голос совершенно спокоен. Его регулятор включен.

Она видит голову мужчины, двигающуюся вверх и вниз, когда тот отступает вместе с Джессикой. Он идет к фургону, припаркованному у края дороги.

– В фургоне другие заложники, – продолжает говорить муж в ухе. – Если ты не выстрелишь, жизнь тех трех девочек и бог знает скольких еще людей будет в опасности. Это наш последний шанс.

Звук сирен спешащих ей на помощь машин подкрепления все еще слишком слабый. Они очень далеко.

Кажется, что прошла вечность, прежде чем она стала на ноги и включила воду. Она вытирается насухо и медленно одевается. Она пытается думать о чем-нибудь другом, только бы убежать от своих мыслей. Но ничего не помогает.

Она ненавидит это дикое и нечеткое состояние своего сознания. Без регулятора она чувствует себя слабой, растерянной, обозленной. Волны отчаяния захлестывают ее, и весь мир кажется безнадежно серым. Она думает, почему до сих пор жива.

Это пройдет, – думает она. – Нужно всего лишь несколько минут.

Когда она еще работала в органах, то следовала требованию не оставлять регулятор включенным более двух часов подряд. Продолжительное использование регулятора чревато физиологическим и психологическим риском. Некоторые ее коллеги жаловались на то, как регулятор делал их похожими на роботов, практически мертвыми. Не было восхищения от встречи с красивой женщиной, не хотелось испытывать экстаз от погони, отсутствовал праведный гнев при борьбе с нарушениями. Все казалось преднамеренным: ты решал, когда включить адреналин, чтобы закончить дело, но не слишком сильно, чтобы все-таки принять верное решение. Но иногда, как некоторые спорили, эмоции, инстинкты, интуиция были просто необходимы.

Ее регулятор был выключен в тот день, когда она пришла домой и поняла, что человек прячется от перехвата, объявленного по всему городу.

Может, я работала слишком долго? – думает она. – Я совсем не знаю ее друзей. Когда Джесс познакомилась с ним? Почему я не задавала ей больше вопросов, когда она поздно возвращалась домой? Почему я остановилась, чтобы купить обед, вместо того, чтобы приехать домой на час раньше? Есть тысячи вещей, которые я могла бы сделать и должна была сделать и сделала бы.

Страх и гнев и сожаление – все смешалось в ней, так что она уже не могла разобраться в этих чувствах.

– Включи свой регулятор, – сказал голос ее мужа. – Ты сможешь сделать выстрел.

Почему я должна беспокоится за жизнь других девочек? – подумала она. – Я беспокоюсь только о Джесс. Даже самая маленькая вероятность причинить ей вред – это слишком много.

Может ли она доверить компьютеру спасение своего ребенка? Должна ли она полагаться на компьютер, чтобы ее руки были тверды, зрение не размыто, чтобы она сделала выстрел и не промахнулась?

– Мама, он отпустит меня. Он не причинит мне вреда. Он просто хочет уйти отсюда. Опусти пистолет!

Возможно, Скотт может рассчитать, сколько жизней будет сохранено и сколькими жизнями придется рисковать. Но она не в состоянии это сделать. Она не доверяет компьютеру.

– Все хорошо, дорогая, – хрипит она. – Все будет хорошо.

Она не включает регулятор. Она не стреляет.

Позже, когда она идентифицировала тело Джесс (а тела других четырех девочек были практически полностью сожжены от сработавшей бомбы), когда ей вынесли дисциплинарное взыскание и уволили, когда они со Скоттом расстались, когда она не нашла успокоения в спиртном и медикаментах, она наконец обрела необходимую помощь: теперь она могла не выключать регулятор.

Регулятор притуплял боль, утишал горе и делал скорбь от потери практически незаметной. Он сдерживал сожаление, давал возможность ощутить, что все забыто. Она жаждала того спокойствия, безмятежной ясности, которые он предоставлял.

Она была совершенно не права, когда не полагалась на него. Это недоверие привело к гибели Джесс. Она никогда больше не совершит подобной ошибки.

Иногда она воспринимает регулятор как надежного любовника, который всегда рядом и на которого можно положиться. Иногда она чувствует, что пристрастилась к нему, но не пытается разобраться в этих мыслях.

Она бы предпочла никогда не выключать регулятор, чтобы больше не совершать подобных ошибок. Но даже доктор Би запретил ей так поступать («Твой мозг превратится в месиво»). Он согласился внести незаконные модификации, чтобы регулятор работал не более двадцати трех часов подряд. Затем она должна на час прерываться, оставаясь в это время полностью в сознании.

Поэтому каждое утро сразу после пробуждения, когда она еще не оделась и пребывает наедине со своими воспоминаниями, когда она беззащитна от приступа кроваво-красной ненависти (к тому мужчине? к себе?) и холодной как лед ярости, она смотрит в эту черную, бездонную бездну и пытается вынести это как свое наказание.

Звонит будильник. Она концентрируется словно медитирующий монах и чувствует, как с легким вибрированием включается регулятор. Спокойствие разливается из центра ее мозга до самых кончиков пальцев – облегчающее онемение, безмятежность регулируемого, дисциплинированного сознания. Регулирование означает – вести регулярную жизнь.